Оригинальное название фильма, выпущенного в 2011 году на основе реальных событий – «Неприкасаемые».
Прототип главного героя – наш с вами современник, аристократ - Филиппо Поццо ди Борги, написавший книгу «Второй ветер». Именно она и привлекла журналистов в 2008 году Помощником Филиппо в реальной жизни стал Абдель Селлу, парень родом из Алжира, который вырос в Париже. Абдель тоже издал автобиографию, которую озаглавил «Ты изменил мою жизнь».
Корсиканец Филипп Поццо ди Борго является потомственным французским аристократом, владельцем крупных земельных участков, виноградников, замков и особняков - он второй сын в семье французского герцога и маркизы. До своей травмы Филипп руководил фамильным предприятием по изготовлению и продаже шампанских вин "Pommery". Поместье Pommery расположилось в Реймсе над меловыми пещерами, где сооружены винные погреба. Подлинная история Филиппа и Абделя развернулась в Париже, а не в Нью-Йорке, как в "Голливудской истории".

Почему настоящий Филипп взял на работу своей сиделкой недавно условно освобожденного заключенного?
По воспоминанием самого Филиппа Поццо ди Борго, он встретил Абделя, когда находился в сходной с его ситуации. Селлу только что вышел из тюрьмы, а Филипп выписался из больницы домой после двухлетней интенсивной терапии и реабилитации. Кроме того, жена Поццо ди Борго была при смерти, и в дом требовался достаточно смелый и даже безумный человек, который смог бы справиться с душащей болезненной атмосферой. Абдель проявил себя настоящим бойцом и сильным человеком, способным дарить тепло даже тогда, когда все вокруг опустили руки. Филипп даже прозвал своего друга "Дьяволом- хранителем", потому что тот был рядом даже тогда, когда остальные сдавались.

Как сложилась личная жизнь Филиппа
Филипп Поццо ди Борго повторно женился через десять лет после смерти своей супруги Беатрис. Новой женой инвалида стала мусульманка по имени Хадиджа, с которой Филипп познакомился, когда вместе с Абделем путешествовал по Марокко. Кстати, Селлу свою будущую жену встретил в той же самой поездке. Филипп и Хадиджа сегодня живут в Марокко, у них трое детей - двое остались у Хадиджы от предыдущего брака, а третьего пара усыновила.

«Руки молящегося» — подготовительная штудия к «Алтарю Геллера», однако, этот рисунок более известен, чем само произведение. Это самое известное и самое репродуцируемое произведение Дюррера
Многие знают картину Альбрехта Дюрера "Руки". Но мало кто знает историю создания этой картины.
В 15 столетии в маленькой деревушке недалеко от Нюрнберга жила семья, в которой было восемнадцать детей. Для того чтобы прокормить такую большую семью, отец, золотых дел мастер, работал по восемнадцать часов в день. Он работал в ювелирной мастерской, но также брался за любую оплачиваемую работу. Несмотря на почти безнадежное положение, у двоих детей была мечта. Они хотели развивать свой талант в искусстве, но они знали, что их отец не сможет отправить ни одного из них на обучение в Академию в Нюрнберг. После долгих ночных обсуждений эти два мальчика заключили соглашение друг с другом. Они решили бросить монету. Проигравший пойдет работать в шахты, и на свои заработки будет оплачивать обучение брату. А потом, когда брат закончит обучение, он будет оплачивать учебу своему брату, работавшему в шахте, продавая свои работы, а если будет нужно, то также работая в шахтах. Они бросили монету в воскресенье утром, после церкви. Альбрехт Дюрер выиграл и поехал в Нюрнберг. Альберт пошел работать в опасные шахты, и на протяжении четырех летон оплачивал обучение брата, чьи работы в Академии сразу же стали сенсацией. Гравюры Альбрехта, его ксилогравюры и его картины превосходили даже работы многих его профессоров. К моменту окончания учебы он уже стал зарабатывать неплохие суммы за свои работы. Когда юный художник вернулся в свою деревню, семья Дюрер устроила праздничный обед на лужайке, чтобы отпраздновать триумфальное возвращение Альбрехта. После долгого и незабываемого обеда, за которым звучало много музыки и смеха, Альбрехт встал со своего почетного места во главе стола, чтобы поднять тост за своего любимого брата, который столько лет жертвовал, чтобы исполнить мечту Альбрехта. В конце своей речи он сказал: «Теперь, Альберт, мой благословенный брат, пришел твой черед. Теперь ты можешь поехать в Нюрнберг за своей мечтой, и я буду заботиться о тебе». Все повернулись с ожиданием к Альберту, который сидел в другом конце стола. Слезы потекли по его бледному лицу, он покачал головой, всхлипывая и повторяя: «Нет...нет...нет...нет». Наконец он встал и вытер слезы. Он посмотрел на лица людей, которых он так любил, а потом, подняв руки к лицу, мягко сказал: «Нет, брат. Я не могу поехать в Нюрнберг. Уже слишком поздно для меня. Посмотри! Посмотри, что эти четыре года в шахтах сделали с моими руками! Кости на каждом пальце были переломаны как минимум один раз, и недавно у меня появился артрит в правой руке, что я даже не могу удержать бокал во время тоста, а уж тем более я не смогу провести красивые линии на пергаменте или холсте карандашом или кистью. Нет, брат, для меня уже поздно». Более 450 лет прошло. Сейчас сотни портретов, рисунков ручкой или серебряным карандашом, акварелью, рисунки угольным карандашом, ксилогравюры и гравюры на меди висят в каждом великом музее в мире. Скорее всего, вы знакомы хотя бы с одной работой Альбрехта Дюрера. Может быть, у вас дома или в офисе также висит репродукция одной из его работ. Как-то, чтобы отдать дань уважения Альберту за всю его жертву, Альбрехт нарисовал загрубевшие руки своего брата, направленные в небо. Он назвал свою сильную картину очень просто: «Руки». Но весь мир почти сразу открыл свои сердца этому шедевру и назвал эту картину «Руки молящегося».

Древнейшие истоки рождественских традиций
Традиция почитания и ритуального использования деревьев встречается у европейских народов уже в древности. Дерево считалось у древних народов Европы символом жизни и нередко украшалось фруктами, цветами, злаками. Так, кельты обожествляли деревья и верили, что в них обитают духи. А, например, римляне в день зимнего солнцестояния украшали свои дома ветвями вечнозелёных деревьев в честь бога Януса. Как и многие другие языческие традиции, этот обычай был впоследствии воспринят христианами, которые лишь заменили ветви целыми свежеспиленными деревьями.
Кроме того, популярности «рождественского дерева» у христиан способствовали средневековые рождественские мистерии, одна из которых была посвящена истории об Адаме и Еве, и для изображения райского дерева, как правило, использовали украшенную красными яблоками ель.
Рождественская ель XVI века: христианская символикаДля празднования Рождества в XVI веке европейцы стали всё чаще использовать вместо веток — распространенных, как уже было сказано, в языческой традиции — целые молодые деревья. Причем наиболее подходящими для этой цели были сразу же признаны именно хвойные деревья, поскольку они даже в начале зимы остаются зелёными и служат воплощением надежды на новую жизнь, на обновление природы.

Наиболее ранние документальные свидетельства, сохранившиеся в гуманистической библиотеке Селесты, рассказывают о том, что для украшения рождественских деревьев — которые именовались старонемецким словом Meyen — в тот период использовались яблоки. Эти ароматные и хрустящие красные яблоки по сей день известны в Германии и Эльзасе под названием Christkindel Apfel («рождественские яблоки»). В Эльзасе их принято собирать в октябре и хранить до декабря-февраля.
Украшение ёлок на тот момент носило чаще всего официальный характер, поскольку эти деревья в основном устанавливали на площадях перед храмами, а также перед ратушей и зданиями цехов. Наряд зелёной красавицы состоял из двух символических элементов: во-первых, собственно яблок, которые напоминали о первородном грехе Адама и Евы, а во-вторых, гостий, или облаток (oublie), которые служили указанием на искупление грехов через жертву Иисуса Христа. В лицейской капелле эльзасского города Агено (Хагенау) (Haguenau) сохранилась фреска XV века, в которой эта символика находит визуальное воплощение в виде дерева, крона которого четко поделена по вертикали на две зоны: с одной стороны на ёлке висят яблоки, а с другой — облатки.
После того как рождественские елки начали появляться в обычных домах, дерево сначала было принято подвешивать к потолочной балке, как ранее делали с «языческими» ветками. Через некоторое время ель стали помещать в небольшую кадку, наполненную песком и гравием.
Селеста — родина рождественской ёлкиХотя традиция рождественской ёлки, вероятно, существовала в Германии и Эльзасе примерно с XII века, первые письменные упоминания о «рождественском дереве» (Meyen) в этом регионе относятся к 1521 году. Имеется в виду запись от 21 декабря 1521 года, сохранившаяся в гуманистической библиотеке (Bibliothèque Humaniste) Селесты — эльзасского города, расположенного между Кольмаром и Страсбургом. Впрочем, в те времена Селеста еще не принадлежала Франции и называлась на немецкий манер: Шлеттштадт.
Эта историческая запись в счетной книге гласит: «Item IIII schillinge dem foerster die meyen an sanct Thomas tag zu hieten» («4 шиллинга — лесничему за охрану ёлок начиная с дня святого Фомы» (21 декабря)). Изучив этот фрагмент городских архивов, историки сделали вывод, что в Эльзасе как раз и зародился обычай украшать дома — в первую очередь, конечно, дома зажиточных горожан — к Рождеству ёлками. Как видите, власти Селесты были вынуждены потратиться, чтобы обеспечить охрану леса от разграбления местными жителями, стремившимися заполучить заветную елочку.
Сохранилось и несколько других, более поздних, архивных записей: например, запись от 1546 года рассказывает о том, что двум рабочим было поручено проложить дорогу в лес, чтобы можно было легче подобраться к елям и срубить нужное количество деревьев. Другая запись свидетельствует о том, что в 1555 году городские власти, пытаясь избежать злоупотреблений, ввели запрет на вырубку елей. Наконец, сохранилось описание, составленное в 1600 году виночерпием городской ратуши Бальтазаром Беком (Balthazar Beck) (1580-1641) и посвященное тому, как следует украшать рождественскую ёлку и каковы прочие обычаи того времени, связанные с празднованием Рождества в парадном зале (Herrenstube) ратуши Селесты (тогда еще Шлеттштадта).
В конце XVI века под влиянием протестантских кругов и городской буржуазии обычай дарить подарки по случаю окончания года переместился со дня св. Николая (6 декабря) на 24 декабря. С этого времени в центре празднований всегда находилась рождественская ёлка: именно под нее теперь стали класть подарки. Кроме того, с легкой руки протестантов главным героем Рождества становится не святой Николай (казавшийся им слишком языческим персонажем), а Младенец Иисус (Christkindel), которого со временем стало принято изображать в виде юной девушки в фате, облаченной в белое одеяние и золотую корону с еловыми ветвями и свечами (одна из ипостасей святой Луции). Она раздаёт подарки послушным детям, тогда как ужасный бука (дед с розгами) (Père Fouettard, а в эльзасской традиции Hans Trapp), в свою очередь, угощает озорников не мандаринами и конфетами, а плёткой.
Во второй половине XVI века лидеры Реформации отказались использовать для празднования Рождества принятые у католиков вертепы (рождественские сценки), поскольку у протестантов нет доктрины почитания образов. Вместо этого протестанты принялись развивать традиции украшения рождественских елей — ведь этот атрибут Рождества, в отличие от вертепов, напрямую не изображает ни Христа, ни иных библейских персонажей. Мартин Лютер предложил считать рождественскую ель символом Древа жизни в Эдемском саду.

Почти все наши соотечественники уверены в том, что бренд Bugatti – итальянский бренд, а машины Bugatti производятся в Италии.
Несмотря на итальянскую фамилию основателя этого бренда, история возникновения и производства этих автомобилей связана с регионом Эльзас, Франция.
Bugatti Automobiles S.A.S. — французская автомобилестроительная компания. Штаб-квартира — фамильное поместье Шато Сэн-Жан (фр. Château Saint Jean) — и производство находятся в эльзасском городе Мольсеме. В настоящее время компания входит в состав немецкого концерна Volkswagen AG.
Все началось в 1908 году, талантливый инженер, а в последствии и преуспевающий
промышленник Этторе Бугатти (Ettore Bugatti) создавал свое первое детище - Bugatti Type
10
Bugatti Type 10 позволил Этторе Бугатти найти спонсорскую поддержку и в 1909 году
началась история фирмы Bugatti. Мольсхайм (Molsheim) - городок в нескольких
километрах западнее Страсбурга стал первым местом, откуда автомобили с
подковообразным радиатором стали покорять мир. Первый модельный ряд Bugatti
включал в себя три модели: Type 13, Type 15 и Type 17
В 1998 году марку Bugatti под свое крыло взял концерн Volkswagen. Глава VW Фердинанд
Пих (Ferdinand Piech) известен как очень решительный человек. Принято решение о том,
что легендарные автомобили могут быть произведены только в Molsheim in Alsace, в том
месте, где начал рождаться бренд Bugatti. Оранжерея и старые заводские ворота были
оставлены в том виде, в котором их создал/видел сам Этторе Бугатти. Именно в
Молсхайме Этторе праздновал победы своих авто на заездах, и именно здесь он получил
мировую славу, стал живой легендой. Именно в этом небольшом городке временно
прекратил свое существование знаменитый автомобильный бренд, и только в 2005 г.
возродилась та традиция гениальных инженерных решений и эстетических стандартов,
свойственные автомобилям времен Этторе.
Бугатти сегодня – это абсолютный рекордсмен по скорости передвижения, разогнавшийся
до 400 км/ч. Уникальность бренда заключается в мощном двигателе, отличных
технических характеристиках, шикарном салоне и изысканности экстерьера. "Нет
слишком дорогого и нет слишком красивого" - лозунг бренда Bugatti как нельзя лучше
характеризует автомобили компании.

Эту удивительную историю Вы можете рассказывать как обеденным столом, так и на совещаниях, посвященных оптимизации бизнес-процессов и работе с консалтинговыми компаниями.

Потрясающая история!

Сейчас вы узнаете историю фабрики по производству зубной пасты, где возникла проблема обнаружения пустых тюбиков на выходе конвейера.
Осознавая всю важность вопроса, директор фабрики созвал начальников отделов. Собрание постановило запустить новый проект — привлечь для решения проблемы пустых тюбиков стороннюю инжиниринговую компанию, так как собственный конструкторский отдел был слишком загружен, чтобы взять на себя дополнительную задачу.
Проект включал закономерные стадии: ассигнование бюджета, запрос предложений на заключение контракта, привлечение независимой третьей фирмы к выбору подрядчика — и, 6 месяцев (а также 8 миллионов долларов) спустя, фабрика получила фантастическое решение — вовремя, в рамках бюджета, высококачественное и удовлетворившее всех.
Это были высокотехнологичные прецизионные весы. В случае детектирования ими тюбика, который весил меньше, чем стандартный (т. е. был пуст), включалась сирена и сопровождающая импульсная световая иллюминация, конвейер останавливался, один из рабочих должен был дойти до конца ленты, снять бракованный тюбик, и запустить линию вновь.
Некоторое время спустя, директор решил удостовериться в рентабельности проекта и, собственно, окупаемости инвестиций: результаты были поразительны — с момента установки весов с конвейера предприятия не сошло ни одного пустого тюбика, поступила всего пара жалоб от покупателей, а доля рынка продукции фабрики возросла.
Однако, просматривая статистические данные, директор заметил, что количество дефектов, регистрируемых весами, снизилось до нуля через 3 недели после их установки и так и оставалось на том же нулевом уровне по сей день. Но ведь изначально обнаруживалась, по крайней мере, дюжина пустых тюбиков ежедневно. Это могло означать лишь одно — отчет неверен. Директор приказал поместить рядом с весами записывающее устройство, и после некоторого расследования, инженеры сообщили, что предоставленные сведения абсолютно достоверны. Весы действительно не регистрировали дефектов, потому что все тюбики, доходившие до них, были полными.
Озадаченный, директор поехал на фабрику, решив взглянуть на весы самостоятельно. И что же он обнаружил?...
За несколько метров до весов рядом с лентой конвейера стоял обычный офисный вентилятор за 20 долларов и сдувал пустые тюбики в корзину. «А, это один из рабочих поставил, потому что ему надоело ходить в конец линии каждый раз, когда звучала сирена» — объяснил директору пробегавший мимо сотрудник.
Можно сделать вывод, что крайне трудно найти простое решение, изначально руководствуясь сложной замысловатой схемой его поиска, или что стимул в виде небольшого поощрения для обычных рабочих, которые как никто знают технологический процесс — ключ к возможному решению многих частных производственных задач. В любом случае эта история — яркая иллюстрация того, что следует мыслить проще при любой возможности.

Юрий Гагарин на приёме у британской королевы. Когда Юрию Алексеевичу в завершении торжественного обеда подали чай с лимоном, то он его выпил, после чего достал ложечкой дольку цитруса и с большим удовольствием её съел.
Без всяких там церемоний и причуд благопристойности. А что здесь такого!? У нас в Союзе все так делали! По всем понятным причинам: вкусно, полезно и деньги плачены.

Но всё дело в том, что при любом королевском дворе сей поступок – неслыханное нарушение этикета и протокола! Это ужасное попрание всех приличий! Поедание чайного лимона – это хуже чем перепутать вилку для рыбы с вилкой для устриц. Поедание лимона с точки зрения утончённого аристократа – это всё равно как жадное пожирание мяса грязными руками с последующим их вытиранием о скатерть. Поэтому всё британское высокородное окружение оказалось в шоке…
Одна только королева Елизавета нашла выход из этой неловкой ситуации. Она воскликнула: «Всем пить чай по-гагарински!», потом невозмутимо достала свой лимон и съела его. После чего весь королевский двор сделал то же самое. Никто из вельмож даже не скривился. Никого из них не стошнило во время столь дерзкого нарушения правил хорошего тона. Ни один сэр в знак протеста не отказался от своего сэрства. И ни одна дама не упала в обморок.
Вот так инцидент стал прецедентом: теперь при британском королевском дворе можно съесть лимон, вынув его из чая! Так что когда вы в следующий раз будете в гостях у королевы (или короля), то смело трескайте цитрус – никто вас за это не осудит.
Ещё одна неловкость с утончённым этикетом была преодолена во время официального обеда. Когда Гагарин увидел кучу неизвестных ему столовых приборов, то пришёл в некоторое замешательство – он не знал что, чем и как нужно есть. Королева, заметив приунывшего космического героя, спросила – в чём, мол, дело? И тот признался королеве, что не знает, как всем этим пользоваться. Гагарин сказал примерно следующее: - Ваше Величество! Я простой русский парень и я не знаю – для чего нужны эти столовые штуки...
На что Елизавета ответила: - Знаете, я хоть и живу в этом дворце всю свою жизнь, но сама до сих пор путаю – для чего нужен каждый прибор. Мне лакеи подают тот, какой нужно. Давайте же есть тем, чем мы привыкли и чем нам удобно.
После этого королева Великобритании взяла простую ложку и вместе с космонавтом Гагариным стала кушать паштет из омаров

Ферруччо Ламборгини, создатель спортивных автомобилей Lamborghini когда-то направил свою агрессию на созидание.
Ферручо был успешным производителем сельскохозяйственного оборудования, любил спортивные автомобили и приобрел себе авто Ferrari. Оказавшись недовольным работой трансмиссии на этом автомобиле, Ферруччо приехал к владельцу завода Энцо Феррари с предложением по изменению некачественного сцепления в машине 250 GT.
Энцо даже не стал его слушать, сообщив, что тот ничего не смыслит в гоночных авто, и отправив дальше заниматься тракторами. Тогда Ламборгини решил построить машину, которая бы превосходила модели Феррари.

Всего в 15 км от фабрики Ferrari в Маранелло закипела работа по созданию новых суперкаров. Компания Automobili Ferruccio Lamborghini SpA была зарегистрирована в 1963 году.
Первый прототип представили на автосалоне в Турине в октябре 1963 года. Это был Lamborghini 350 GTV, двухместное купе с 3,5-литровым двигателем V12 мощностью 347 л.с. Максимальная скорость составляла 280 км/час, а до «сотни» машина разгонялась за 6,7 секунды. Серийная версия автомобиля дебютировала на Женевском автосалоне через полгода.

Изначально Мане назвал свою картину «Купание», вероятно, чтобы дать более "мягкое" объяснение женской наготе. Но когда картина вызвала бурную шумиху своей откровенной сексуальностью, художник в шутку прозвали ее "пикник на четверых". Именно второе название, хотя и немного изменённое, прижилось.

Копия с картины Рафаэля
В 1515 году художник эпохи Возрождения Рафаэль создал картину "Суд Париса". Более 300 лет спустя, Мане, вдохновленный творчеством Рафаэля, изобразил обнаженную женщину и мужчин в позах, идентичных сидячей группе в правом нижнем углу "Суда Париса"

Первый смокинг (его назвали dinner jacket – «пиджак для обеда») сшили для принца Уэльского – это был короткий свободный пиджак, который он надел с черной шелковой бабочкой. Новый фасон понравился английским джентльменам и прижился как форма одежды для вечеров в узком кругу для избранных.
В то время в большой моде было курение, но курить трубку или сигару в присутствии дам считалось неприличным: мужчины удалялись в особую курительную комнату. По наиболее распространенной версии, специальный туалет для курения обществу предложил английский премьер-министр Бенджамин Дизраэли, взяв за основу «пиджак для обеда» и мужской домашний халат «шлафрок».
Одежда для курильщика представляла собой пиджак из шелка или бархата с шалевым воротником из атласа, к нему прилагалась небольшая шапочка с кисточкой. Чтобы защитить одежду от запаха табака, джентльмен, прежде чем удалиться в курительную комнату, надевал свой «пиджак для курения» (smoking jacket), с атласных лацканов которого легко стряхивался пепел.
Парадной одеждой смокинг становится с 80-х годов XIX века. В США этот костюм называют «таксидо» (tuxedo), в честь элитарного нью-йоркского загородного клуба Tuxedo Park. Но еще достаточно долго он считался полуофициальной парадной одеждой, а официальной все же был фрак.
После Второй мировой войны смокинги стали носить повсеместно, а фраки надевали только на самые пышные приемы, собрания государственной важности, банкеты и театральные премьеры. Фрак в современном мужском гардеробе – исключительная редкость, а на статусные вечерние мероприятия мужчина надевает смокинг.

Женщина, вдохновившая на реформы в искусстве известных художников и композитовров, влюбленных в нее.
Ее мужьями были композитор Г.Малер, архитектор В.Гропиус, писатель Ф.Верфель, близкие отношения связывали ее с художником О.Кокошкой. Среди ее поклонников и друзей - художник Г.Климт, композиторы А.Цемлинский, К.Пфицнер, А.Шенберг, А.Берг, писатели Г.Гауптман, Т.Манн, биолог П.Каммерер и многие другие знаменитости XX века.
Именно ей посвящена известная картина Кокошки «Невеста ветра (Буря)»

Первым, кого она вдохновляла, был художник Густав Климт, ныне, кажется, и в России ставший популярным своими изысканными, изломанными, декадентскими, прелестными фантазиями, улыбками томных дам. Климт преследовал ее, тогда еще семнадцатилетнюю, своими ухаживаниями, ездил вслед за ее семьей, путешествовавшей по Италии, тайком встречался с нею в темных венецианских проулках и все умолял ее прийти без провожатых в его мастерскую.

ГУСТАВ МАЛЕР – известный венский дирижер, ставший мужем Альмы, и в последствии ставший известным композитором

Вальтер Гропиус был в ту пору никому не известным молодым архитектором, на четыре года моложе Альмы. Из всех ее знаменитых мужей и любовников только Малер был старше нее, все остальные были моложе: Оскар Кокошка на семь и Франц Верфель на одиннадцать лет. Что до Гропиуса, то он был к моменту их встречи двадцатисемилетним белокурым пруссаком, пленившим Альму молодостью и силой. Основателем знаменитого «Баухауза», создателем, наряду с Ле Корбюзье, современной архитектуры, преобразившей тот мир
Франц Верфель, третий и последний муж нашей героини, знаменитейший в свое время поэт, романист, драматург, умер сравнительно рано, в пятьдесят пять лет, в 1945 году в Калифорнии, где, как и многие другие немецкие и австрийские писатели, жил, убежав в Новый Свет из охваченной нацизмом и войной Европы.
Альма же в 1910 году наконец заводит любовника. Вальтер Гропиус был в ту пору никому не известным молодым архитектором, на четыре года моложе Альмы. Из всех ее знаменитых мужей и любовников только Малер был старше нее, все остальные были моложе: Оскар Кокошка на семь и Франц Верфель на одиннадцать лет. Что до Гропиуса, то он был к моменту их встречи двадцатисемилетним белокурым пруссаком, пленившим Альму молодостью и силой. Основателем знаменитого «Баухауза», создателем, наряду с Ле Корбюзье, современной архитектуры, преобразившей тот мир, в котором мы живем до сих пор, превратившей этот мир, скажем честно, в казарму, ему еще только предстояло сделаться. Его роман с Альмой начинается – романам это свойственно – на курорте; Малер узнает о нем через несколько недель благодаря любовному письму Гропиуса Альме, адресованному – Густаву Малеру. Биографы до сих пор гадают и не могут разгадать сию загадку. Сам Гропиус утверждал впоследствии, что написал имя Малера на конверте «по рассеянности». «Рассеянность» эта имела, по-видимому, цель отвоевать Альму у Малера. Что делает Малер? Он отправляется к доктору Фрейду.

МАЛЕР И ФРЕЙД

Их единственная встреча произошла в голландском городе Лейдене, где Фрейд проводил отпуск. Классическая психоаналитическая кушетка отсутствовала; все дело свелось к четырехчасовой совместной прогулке. «Я так понимаю, – сказал Фрейд, – что вашу матушку звали Мария. Как же так вышло, что вы женились на женщине с другим именем?» Вопрос, согласимся, странный, но Фрейд на то и Фрейд. Ответ был не менее странным: «Мне всегда хотелось называть Альму ее вторым именем... Мария». Фрейд впоследствии описывал «результаты» своего анализа так: «Альма любила своего отца и потому всегда искала человека такого типа. Возраст Малера, который его самого так страшил, как раз и был тем, что привлекало в нем его жену. А Малер любил свою мать и во всякой женщине искал ее подобие. Его мать была угрюмой страдалицей, именно такой он бессознательно хотел видеть свою жену». Здесь удивительны две вещи. Удивительно, что Фрейд после смерти Малера не постеснялся прислать Альме счет за свою «работу» (за что она его, понятное дело, возненавидела – не потому, что денег было жалко, а потому, что у бесстыдства должны же быть какие-то пределы). Еще более удивительно, что «анализ», столь примитивный, мог показаться самому Малеру «открытием» и «прозрением» и чуть ли не перевернул его жизнь.
Его отношения с Альмой, во всяком случае, переворачиваются. Если раньше он в них доминировал, а она ему подчинялась, и вся их жизнь была подчинена его музыке, то теперь, незадолго до смерти, он борется за ее любовь, цепляется за нее, сам чуть ли не сгорает от любви и страсти, открывает, наконец, ее, Альмы, ею самою уже забытые к тому времени музыкальные сочинения, добивается их исполнения, посвящает ей «Восьмую симфонию», а на полях партитуры своей последней, незаконченной «Десятой симфонии» пишет: «Боже, Боже, за что Ты меня оставил?», «Для тебя жить, для тебя умереть, моя Альма...» Альма, когда он и в самом деле – «для нее» – умер, выставила эту партитуру с его восклицаниями в стеклянной витрине в своей гостиной – как охотничий трофей, как доказательство своего окончательного триумфа.
Малер умер 18 мая 1911 года. Альма, если верить ее воспоминаниям, самоотверженно, как сиделка, ухаживала за ним до последней минуты.

КОКОШКА, ГРОПИУС, ВЕРФЕЛЬ

Любила ли она Малера? Как мужчину, кажется, нет: «Я любила его дух, но как мужчина он остался для меня схемой». Ей нужно было доминировать, а не подчиняться. Доминировать она могла бы в браке с Гропиусом – но брак состоялся не сразу. Наоборот, как ни странно, после смерти Малера наступает охлаждение между любовниками, отчуждение, наконец, разрыв. В 1912 году на сцене появляется новый персонаж – художник-экспрессионист Оскар Кокошка, молодой «дикарь», с которым Альма вступает, наверное, в самую бурную связь своей жизни. Кокошка оставил нам несколько ее портретов; на большинстве из них примерно тридцатипятилетняя Альма выглядит тяжелой старухой, с грубо-грустными чертами лица. Здесь дело, впрочем, в общей экспрессионистской манере письма, отнюдь не преображавшей мир красотой, а, наоборот, делавшей мир ужасным, людей – уродами. Сцены ревности происходили непрерывно. Кокошка нередко целые ночи проводил под ее окнами, проверяя, не идет ли к ней кто-нибудь. В мае 1914 года, после очередной ссоры, Альма, беременная от Кокошки, делает аборт; отношения начинают разваливаться.
Тем временем Первая мировая война, преобразившая и потрясшая Европу, преображает и жизнь персонажей нашей драмы. И Гропиус, и Кокошка оказываются на фронте; в феврале 1915 года, узнав, что Гропиус лежит в военном госпитале в Берлине, Альма отправляется в столицу германского рейха с целью, как она сама писала в мемуарах, «вновь покорить этого буржуазного сына муз». Что ей, конечно, и удается; примирение происходит столь бурное, что Гропиус, уезжая перед новой отправкой на фронт к родным в Ганновер, чуть не силой втаскивает провожающую его на берлинском вокзале Альму в отходящий поезд. «Я сделалась добычей этого мужчины. Должна признаться, что мне это понравилось». Уже в августе 1915 года они регистрируют брак.
Кокошка отомстил ей своеобразно. Он заказал куклу, похожую на Альму, нарядил ее и раскрасил, созвал гостей, а когда все достаточно напились, облил ее красным вином и торжественно отрубил ей голову. На другой день к нему явилась полиция с требованием выдать труп...
От брака с Гропиусом родилась дочь Манон, сам же брак продлился недолго. Пока Гропиус продолжает защищать родину и кайзера, Альма знакомится с молодым поэтом-экспрессионистом Францем Верфелем... Другая своеобразнейшая дама столетия, Клэр Голль, жена, а потом вдова франко-немецкого поэта, тоже экспрессиониста, затем дадаиста, друга Верфеля, Ивана Голля, Альму, как и вообще всех на свете, ненавидевшая, рассказывает в своих скандально-скабрезных воспоминаниях, как Верфель, вступив в связь с Альмой, приехал к ней, Клэр, советоваться – жениться ему или нет. «Милый Франц, ей, видно, не хватает писателя в ее коллекции, уж очень она многосторонняя Муза...» Верфель все-таки женился на Альме, правда, позже, после ее развода с Гропиусом, после смерти ее годовалого, то ли от Верфеля, то ли от Гропиуса рожденного, сына Мартина. Затем, уже в тридцатые годы, умерла семнадцатилетняя и любимая дочь Манон – кажется, самое сильное потрясение в жизни Альмы.

ПРОТИВОРЕЧИЯ

Что они все находили в ней, в конце концов? Красавицей она если и была, то лишь в юности. С годами, скажем честно, она все решительнее превращается в толстую тетку. Алкоголь играл здесь не последнюю роль (злоупотребление ликерами). По свидетельству многих мемуаристов, она уже с утра начинала медленно напиваться... Счастливыми она своих мужчин явно не делала, скорее наоборот. «Кто женится на Альме Малер, должен умереть», – писала с той же ненавистью та же Клэр Голль. Малер умер в 51 год, Верфель – в 55. Гропиус выжил, потому что быстро развелся, Кокошка – потому что вообще не женился (вернее, она за него не вышла).
Удивительно, кроме того, вот что. Из трех ее мужей двое-Малер и Верфель – были евреями, сама же Альма, как ни дико это звучит, – завзятой антисемиткой. Дневники ее пестрят омерзительнейшими выпадами против «расово неполноценных» евреев, загубивших якобы ее жизнь. «У меня была только одна дочь – Манон...» – «Помилуй, Альма, а две дочери от Малера!» – «Ах, эти... полукровки…» Такими высказываниями она нередко шокировала знакомых. Более того, связь с Верфелем привела ее в эмиграцию, во Францию, затем – в Америку, в среду немецких и австрийских интеллектуалов-антифашистов, по большей части опять же евреев. Она же сама была не только антисемиткой, но, очевидно, и большой поклонницей Гитлера: в дневниках ее можно найти немало восхищенных высказываний о «фюрере».
Есть эпизод ее жизни, заслуживающий отдельного рассказа. Малер завещал Альме рукопись партитуры «Третьей симфонии» своего учителя Антона Брукнера. Гитлер же, еврея Малера исполнять, разумеется, запретивший, к Брукнеру питал почтение необыкновенное, уступавшее разве что его любви к Рихарду Вагнеру (из «теоретических» писаний которого он не в последнюю очередь и почерпнул свои юдофобские воззрения). После «аншлюса» Австрии в 1938 году германские власти начали скупать брукнеровские реликвии, «министерство пропаганды» вступило по этому поводу в контакт с уже бежавшей во Францию Альмой. Увы, дело было организовано плохо. Когда Альма с манускриптом Брукнера под мышкой заявилась в немецкое посольство, чиновники еще были не в курсе. Добежав до Америки, Альма вновь вступает в контакт с официальными лицами вроде как преследующего ее режима, но заламывает такую цену, заплатить которую бережливые чиновники Третьего рейха, уже развязавшего к тому времени Вторую мировую войну, отказываются. Сохранилась любопытнейшая переписка официальных инстанций. «В случае г-жи Малер-Верфель речь идет о более или менее неарийской эмигрантке [«более или менее» – формулировка, что ни говори, замечательная!], выплачивать которой подобные суммы в валюте мы не видим возможности». Так сделка с «фюрером» не состоялась, но она к ней была готова.
Как объяснить все это? Человек соткан, конечно, из противоречий, противоречия же и делают его, наверное, несчастным. Счастливой Альма, по-видимому, бывала редко и других счастливыми явно не делала. Но странным образом для их творчества связь с ней оказывалась продуктивной. Малер под конец жизни вообще не мог писать музыку, если ее не было рядом. Верфеля она запирала на ключ, заставляя писать романы – и в Европе, и в Америке имевшие, кстати, необыкновенный, в том числе и коммерческий, успех. Сама же она писать не умела. Мемуары, в конце жизни (умерла она в 1964 году в Нью-Йорке) составленные ею на основе ее дневников, кажутся неумелыми и неискренними; вполне верить им, конечно, не следует. Все антисемитские записи были ею, понятное дело, вычеркнуты – тем больший эффект, уже в наше время, произвела частичная публикация оригиналов, сделавшихся доступными биографам. Мифы, впрочем, живучи. Миф Альмы, до конца своих дней разыгрывавшей роль «великолепной вдовы» и «вдохновительницы гениев», никакими новыми фактами уже, наверное, поколеблен не будет.